Н.Н. Степанова

Методология гуманитарного знания в перспективе XXI века. К 80-летию профессора Моисея Самойловича Кагана. Материалы международной научной конференции. 18 мая 2001 г. Санкт-Петербург. Серия «Symposium». Выпуск №12. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. C. 232 — 242.

[232]

Раздробленность взглядов на Романтизм как направление, школу, стиль художественный метод, тип мировоззрения актуализирует проблему исследования этого явления как культурно-исторического типа [1]. Вопросы Романтизма оказались на пересечении философских, исторических, искусствоведческих, литературоведческих, юридических, политологических, экономических дисциплин. Все эти отдельные культурные «специальности» развиваются в постоянном взаимодействии друг с другом, представляя собой единую систему, и одновременно различаются по материалу, методу и задачам [2]. Это создает многочисленные трудности и неясные вопросы методологического характера. При исследовании Романтизма как национальной модификации данного культурно-исторического типа возникают проблемы, которые не могут быть разрешены в рамках предметно-теоретических представлений и требуют прямого выхода на методологический уровень осмысления. Анализ Романтизма изолированно в каждой отдельной дисциплине не открывает пути к пониманию сути явления в целом. Исследование общекультурного явления должно иметь междисциплинарный характер.

В этом случае сравнительное изучение разных проявлений Романтизма, во-первых, теряет характер простого параллелизма, а, во-вторых, позволяет каждую конкретную манифестацию общественного сознания соотнести с его сущностными силами. Культурологическое исследование перестает быть суммативным, а междисциплинарный подход — всего лишь сравнительным изучением разных сфер культуры.

Чтобы ответить на вопрос о сущности Романтизма, необходимо проследить путь от феноменологии культуры к ее глубинным движущим силам и обратно к многообразию его форм. Они могут быть сопоставлены через порождающую их ментальность.

Однако эта проблема слишком велика, чтобы попытаться решить ее в ограниченной определенными рамками статье. Наша задача скромнее, но не менее значима, — обосновать правомерность широкого культурно-

[233]

исторического понимания Романтизма на основе «спектрального анализа» [3] феноменов духовной жизни начала XIX века, имеющего дифференцированные плоскости своего проявления: в различных видах деятельности, в национальных формах культуры, в персоналистском «срезе».

Просвещение наиболее полно проявило себя во всех сферах культуры в силу того, что в основе его лежал Разум. Романтизм же неравномерно проявляется в разных областях духовной жизни, ибо «возникает как раз в ту пору, когда воображение и чувствительность (…) узурпируют роль, которую нормально должна была бы всегда принадлежать знанию и разуму» [4]. Рационализм, прагматизм в начале XIX века уступают место доминанте переживания, интуиции, фантазии, отстаиваются права чувства, не поддающегося рационалистической регламентации.

Естественно, что эти тенденции Романтизма обусловили его наиболее яркое и полное выражение в искусстве, в основе которого лежит эмоциональная выраженность, а не в науке, базирующейся на деятельности мышления. Романтизм как «призыв к свободе грезы и восстание против реального» [5] невозможен в таких точных науках как математика и физика. Однако исследователи с полным правом говорят о романтической политэкономии, о романтической историографии, о романтическом языкознании, литературоведении и т.д., о проявлениях Романтизма в нравственной и политической идеологии. Неравномерно по тем же причинам, находит свое выражение Романтизм и в искусстве: чем дальше он от музыкально-поэтического спектра, тем ему было труднее проявиться; еще в меньшей степени, нежели в литературе, он различим в живописи и существенно ограничен в архитектуре.

Рассматривая Романтизм с точки зрения интенсивности его выражения в различных сферах культуры, нельзя забывать в этой связи и то, что он возникал и развивался неоднородно в зависимости от уровня цивилизации в разных странах и разных народов. «Конкретные исторические условия, культурные традиции, национальные эстетические идеалы, — по мнению В.С. Турчина, — давали своеобразную окраску романтизма в каждой отдельной стране, способствуя или препятствуя развитию его отдельных граней» [6]. Становление Романтизма сопровождалось переоценкой общественных ценностей, процессом политического и государственного объединения страны (США)[7], буржуазной революцией (Франция), национально-освободительным движением (Польша), наполеоновскими войнами (в частности, Отечественной войной 1812 года в России) и т.д. Романтизм появляется в Англии, стране с развитой экономикой, в Германии, Италии, находящихся в преддверии капитализма.

Следует отметить, что ни в одной стране Романтизм не раскрылся полностью. Если Германия стала знаменита романтической философией, музыкой, обработкой национального фольклора, то Франция — школой историков, литераторов, драматургов, художников-мастеров исторического сюже-

[234]

та, Россия — поэзией и живописным портретом, Италия — пейзажем, США — художественными открытиями в литературе и изобразительном искусстве.

Лихорадочной эпохе больших и малых революций и восстаний, когда происходит потеря социумом старой и поиск новой идентичности, когда возникает необходимость определить место человека в новой духовной ситуации, суждено было стать эпохой Романтизма.

* * *
Со времен своего возникновения понятие «романтизм» претерпело множество различного рода интерпретаций. Однако изменялась не только этимология слова, но и масштабы этого понятия.

Йенскими романтиками Романтизм мыслился как определенный тип сознания, основанный на примате спонтанно-эмоционального начала.

Гегель, сделав Романтизм предметом философского размышления, рассматривал его в узком значении — как форму европейского искусства христианской эры вплоть до современности.

В России Романтизм понимается широко. «Романтизм, и притом наш, русский, — писал А. Григорьев, — был не простым литературным, а жизненным явлением, целою эпохой морального развития, эпохой, имевшей свой особенный цвет, проводившей в жизни особое воззрение» [8]. В.Г. Белинский во второй статье пушкинского цикла пишет: «В теснейшем и существенейшем своем значении романтизм есть не что иное, как внутренний мир человека, сокровенная жизнь его сердца» [9]. Однако, рассматривая Романтизм как психологический феномен, критик оставляет за ним место и как явлению общественного и художественного сознания.

К середине XIX века, когда складывается позитивистское мышление с его культом факта, скептицизмом по отношению к возможности выйти за его пределы Романтизм сводится к стилю искусства, рассматриваясь в триаде 'классицизм — романтизм — реализм' как узкохудожественное явление определенного отрезка времени — первой трети ХIХ века.

В начале XX века, в эпоху Модернизма, когда получают огромное влияние учения А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, С. Кьеркегора, возрождается историко-культурное понимание Романтизма. Он мыслится как явление, выросшее из романтической философии, по своей форме адекватный антирационлистическому сознанию.

Интуитивное схватывание наиболее проницательными современниками того, что мы называем рубежом культур, ведет к новому состоянию сознания, искусства. Начало XX века характеризуется возрождением романтической идеи свободы, права человека, перенесением центра внимания на личность — свободную, творческую, героическую, на «внутреннее освещение человеческого прогресса». Дух Романтизма, дух новаторства и творчества возрождается в разных неоромантических формах — эстетизме, символизме, футуризме. Не случайно, что в современном литературоведении США, на-

[235]

пример, наблюдается тенденция к сопряжению романтических и модернистских эстетических норм (Готорн сближается с Кафкой и наряду с Мелвиллом объявляется «автором модернистских романов).

* * *
В чем же сущность Романтизма? И как выявить природу этого обще-культурного явления?

Путь к постижению Романтизма лежит через искусство, в силу того, что оно интуитивно полнее, целостнее и раньше других форм познания схватывает и осмысливает сущностные стороны эпохи. Рефлексируя целостность конкретного бытия культуры, искусство дает возможность понять своеобразие того типа культуры, к которому оно принадлежит [10].

Особенность романтического мироощущения такова, что наиболее полно она проявилась именно в искусстве (где, по Канту, открывается искомый философом разум), и прежде всего — в музыке, ибо доминантным в ней является эмоциональное начало. Шеллингом музыка объявляется «голосом глубочайшей сущности мироздания». Считая искусство по своей сущности синтетическим, романтики взывали к тому, чтобы музыка могла рисовать, могла бы рассказывать содержание романа и трагедии, чтобы поэзия по своей музыкальности приблизилась к искусству звука, чтобы живопись стремилась передавать образы литературы и т.д. [11].

Социально-этические и эстетические критерии Романтизма требуют сближения и взаимодействия музыки и литературы. Невозможно, например, понять Шумана только как композитора, не зная того круга поэтических образов, которые вдохновили его на «Крейслериану», «Карнавал» и др. Лист придает музыкальное звучание «Божественной комедии» Данте, а в цикле «Годы странствий» сближает музыкальное искусство с изобразительным. Берлиоз видит своей целью «шекспиризировать» музыку: он переводит на язык симфоний «Фауста» Гете и поэмы Байрона. Литература и музыка так же тесно переплетаются и в творчестве русского романтика, профессионально занимавшемся музыкой, литературой, медициной В.Ф. Одоевского.

Рассматривая искусство Романтизма, следует отметить условность понятия так называемого романтического «стиля», ибо невозможно найти хотя бы один стилистический признак, который мог бы стать неким знаменателем, объединяющим значительное число романтиков.

Романтические идеалы и видение мира были переданы в таком разнообразии «визуальных языков» и коннотативных средств словесности, музыки, что термин «романтический» может быть применен к работам, которые в формальном понимании ничего не имеют общего (сравним, например, Жерико и Овербека, Блейка и Филиппа Отто Рунге, Делакруа и Берлиоза, Тернера и Шелли).

[236]

Основные романтические темы слишком многогранны, чтобы свести их к простой формуле. При оценке романтического искусства, таким образом, надо исходить не из суммы характеризующих его признаков, а рассматривать множество произведений искусств и систем как различные разрешения одной задачи.

Продолжая поиски «следов» Романтизма в различных видах искусства, видим, что он оказал влияние даже на тяготеющую к геометричности форм архитектуру. Крупнейший теоретик первой трети XIX столетия в области искусства, архитектуры, градостроительства Катремер де Кенси, подробно останавливаясь на тех художественных свойствах зданий, которые вызывали эмоции, подобные таким, как «сила», «мощь», «грандиозность», «возвышенное» и т.п., выводит определенные требования к архитектуре в романтическом аспекте.

Многие памятники архитектуры нач. XIX века, выполненные в духе классицизма /с соблюдением точных канонов/, до такой степени насыщены художественным содержанием, что рассматриваются рядом исследователей как памятники романтизированного классицизма. Примером этого могут служить ансамбль Михайловского дворца и Михайловского /Инженерного/ замка (К. Росси), Нарвские ворота (В.П. Стасова), Казанский собор (А.Н. Воронихина) с колоссальной четырехрядной колоннадой коринфского ордена, здание Главного Адмиралтейства (А.Д. Захарова) в Петербурге. При бросающейся в глаза пышности, гармоничной соотнесенности декора, характерными для ампира, акцент делается на внутреннее содержание — то, что утверждал Романтизм.

Как видим, Романтизм обнаруживает себя, хотя и в разной степени, во всех сферах искусства.

* * *
За пределами искусства находится идеология /политическая, нравственная/. Имеет ли место Романтизм в этих областях культуры раннего XIX столетия?

Многое из того, что могло бы быть названо романтическим, мы найдем в деятельности государя Российской империи Павла I. «Для политика, — по мнению талантливого прозаика нашего времени В. Пьецуха, — он был слишком уж романтическим» [12]. «Русский Дон-Кихот!» — воскликнет Наполеон, вероятно, понимая образ государя в романтическом, двойственном (ироничном) — смешном и одновременно благородном — смысле.

Интересно заметить, что почти в том же значении «романтический принцип» как «христианско-рыцарский», «современно-феодальный» употребляется К. Марксом и Ф. Энгельсом в статье, посвященной дебатам VI рейнского ландтага о свободе печати, где они критикуют оратора из дворянского сословия [13].

[237]

Как о романтическом культурно-историческом и психологическом типе можно говорить о декабристах. «Единство стиля» в поведении декабриста, — отмечает Ю.М. Лотман, — имело своеобразную особенность — общую «литературность» поведения романтиков, стремление все поступки рассматривать как знаковые» [14]. Такое подчеркнутое внимание декабриста к своему поведению обусловливалось восприятием себя исторической личностью, и, следовательно, своих поступков как исторических. Отсюда — организация тайных обществ, воспринимаемых как союз людей, принадлежавших не столько себе, сколько истории. Такой способ поведения, при котором революционер, оставаясь конспиратором, не только не скрывает, но и всячески старается подчеркнуть в обществе тайный характер своей жизни, Лотман назвал романтическим. Декабрист «не «нисходит» до того, чтобы прятать от общества свои убеждения, и, вступая в противоречие с самой сущностью конспирации, театрализует свою речь, жесты, одежду и т.д. Это — характерная черта романтической революционности» [15].

Еще один принцип романтического поведения, выделяемый Лотманом, — непредсказуемость. Именно таким было поведение жен декабристов, решивших последовать за мужьями в Сибирь: долгое время все были уверенны, что они не поедут туда, или по крайней мере скоро вернутся. Декабристов Лотман называет романтиками, а их жен — романтическими женщинами.

Эпоха Романтизма совпала с эпохой свободной конкуренции, где сам принцип частного предпринимательства фиксировал личность как центр социально-экономической активности. Успехи в предпринимательской деятельности, обеспечивая социальный престиж личности, выступают как мера его морального достоинства. Ярким историческим примером может служить личность Наполеона, сумевшего проделать головокружительный подъем от простого корсиканского капрала до императора Франции. Единство поведения, вне зависимости от обстоятельств, делало Наполеона в глазах поэтов героем-романтиком («Один — он был везде, холодный, неизменный…» — писал о нем М.Ю. Лермонтов).

Таким образом, появление новой личности сопровождалось, во-первых, сменой моральной ориентированности в общественной психологии, во-вторых, формированием новой структуры нравственного сознания, выраженной теоретически в области этики (принцип «автономности» морали И. Канта, например).

Нравственный способ освоения мира — это не простое рефлексирование, а способ ориентации в социальной среде. Романтики, виртуозно пользуясь приемом иронии, старались решать проблему совпадения или несовпадения «маски» с действительным содержанием структуры нравственного сознания личности. Отсюда в литературе возникает проблема двойника (новеллы Э.-Т. Гофмана, повести Н.В. Гоголя и др.).

[238]

Романтизм как крупная историческая эпоха вырабатывает и закрепляет, таким образом, идеологически, нравственно, психологически определенное представление о человеке как общественном субъекте. Новая обстановка в начале XIX века обусловила поворот внимания к человеку, его поступкам и внутреннему миру. Проблемы личности, ее инициативы, творчества и судьбы становятся в центре духовной жизни, по-своему выражаясь в морали, философии, искусстве, религии.

* * *
Нашел свое проявление Романтизм и в науке, но по-разному. В политэкономии название «романтизма» приобрело феодальное направление как школы сентиментально-мистического восхваления «доброго, старого, времени». Эта феодальная школа «романтизма» в политэкономии получила жизненное значение во всей континентальной Европе, за исключением Франции.

Родоначальником Экономического романтизма считают Ж.Ш. Сисмонди де Сисмонди. Интересно заметить, что особый интерес Сисмонди, к тому же еще историк и литературный критик, вызвал у А.С. Пушкина; а его лекции о литературах романских народов является образчиком Романтизма в литературоведении.

Положения Сея и Сисмонди восприняли и разработали Сен-Симон и Прудон во Франции, а также русские народники 80-90-х гг., экономические взгляды которых, по характеристике В.И. Ленина, представляло собой русскую разновидность общеевропейского романтизма [16]. Результатом изменения общественного сознания в начале XIX века явился новый взгляд на историю и историческую методологию [17].

Историческое исследование оказывается творческим процессом, в котором большую роль играет воображение, которое в романтической историографии выполняет иную, нежели в классической, функцию: оно ничего не «додумывает» и не «украшает», а в союзе с эрудицией восстанавливает живую некогда реальность.

Несмотря на горячую полемику, ведущуюся между французскими историками (Гизо — Тьерри, Барант — Сент-Олер и др.), на разнородность методологий («воинствующий» романтизм Вильмена, Огюста Тьерри, «нарративная школа» Проспера де Баранта, доктринерство Гизо, эклектическая философия истории Виктора Кузена, символические школы Мишле и Кине Эдгара, мифологическая школа Баланша — только во Франции) делается попытка решить одни и те же задачи, проникая в психологию прошлых веков, показывая драматизм, возникающий при столкновении свободной человеческой воли с роковой закономерностью исторического развития.

Русская историография в первой половине ХIХ века складывается в основном под влиянием философского романтизма Шеллинга и философско-исторических построений Гегеля. Романтической можно назвать оценку

[239]

«Истории…» Н.М. Карамзина П.Я. Чаадаевым. На основе художественной интуиции и «живознания» написана «Семирамида» А.С. Хомякова, романтические истоки которой сближают ее с историософскими трудами Ф. Шлегеля, Ф. Баадера, А. Мюллера и др.

Романтический принцип историзма становится основным при подходе к изучению языка на рубеже XVIII и XIX столетий [18]. Стремления романтиков хотя бы попытаться выразить словами «невыразимый» внутренний мир человека потребовало использовать новую лексику.

Для романтиков и мир, и сознание, и язык не предметные, как для просветителей, а диалектные сущности. Поэтика в эпоху Романтизма утратила статус «украшенной» речи и стала рассматриваться как особая область языковой деятельности, обладающая познавательными возможностями. Понятый как искусство, язык и поэзия как своеобразный способ познания и общения, практически становились адекватными. Теоретические вопросы языкознания и поэтики романтиков являются не проблемами частных наук, но составной частью общей теории культуры, и только в ее контексте имеют истинное значение.

Даже в естествознании сказалось влияние романтических тенденций (Риттер, Стеффенс, Гюльзен и др.). Новалис в «Офтердингене» опоэтизировал свою собственную натурфилософию. Стеффенс «Приложение к естественной истории земли» посвятил Гете, объясняя, что в его сочинении господствует дух гетевской поэзии с ее «вечными гармониями», что потому он кладет это сочинение в «дельфийский храм высшей поэзии». И, наоборот, естествознание инспирировало поэтические сюжеты. Тик обнаруживал в своей поэзии сочувствие к тому научному направлению, которое старалось исследовать и объяснять таинственный дух природы («Штернбальд», «Цербино», «Белокурый Экберт») [19]. Натурфилософия и система трансцендентального идеализма Ф. Шеллинга, органическая теория немецких ученых анатома Кароса и врача Окена оказали влияние на взгляды русских ученых начала XIX века (в частности, «Проллюзия к медицине как основательной науке» (1805), «Биологическое исследование природы в творящем и творимом ее качестве, содержащее основные начертания всеобщей физиологии» (1812) Д.М. Велланского) [20]. В предположениях романтиков-естественников много различного рода сопоставлений, использование фантастической образности. Художественное по своей сути романтическое мировоззрение, проникая в научные области, придавало научным трактатам специфическую утонченность.

* * *
Философия как форма рационального знания, как наука, стоящая над всеми остальными дисциплинами, пыталась объяснить феномен Романтиз-

[240]

ма, с одной стороны, и была его теоретической базой, с другой. Романтические тенденции берут начала в философии Канта, Фихте, Шиллера.

Несмотря на свою универсальность, Романтизм, как мы уже отмечали ранее, преимущественно получил распространение в искусстве. Потому и в философии романтики пользуются методом, который позволил бы (как и в искусстве) иметь отношение ко всей (художественно организованной) действительности. Дискурсивному мышлению эпохи Просвещения романтики противопоставили метод интеллектуальной художественной интуиции, а философии, основанной на науке — философию, в которой значительный приоритет имеет искусство.

Резкий антирационализм является исходной основой философской религии Ф. Шлейермахера. Ф. Шлегель, принимая шлейермахерскую трактовку религии как поклонения универсуму, не соглашается с подчиненной ролью искусства в религиозной концепции Шлейермахера. Религию Ф. Шлегель рассматривает в качестве «четвертого элемента по отношению к философии, морали и поэзии», расширяя тем самым традиционную трихотомию культуры, имеющую основание в триединстве сознания, воли и чувства.

Идеи трансцендентального идеализма Шеллинга нашли свое проявление в идеях «Общества любомудрия» [21]. С позиций немецкого философа-романтика русские «любомудры» доказывали тождество вещественного и отвлеченного (В.Ф. Одоевский), бытия и мышления, объекта и субъекта (Д.В. Веневитинов).

Идеи целостного восприятия мира, единства природы и истории Шеллинга, этические воззрения Фихте были так же в центре интересов философского кружка Н.В. Станкевича в 30-е годы.

Романтическая философия начала ХIХ века стала одним из истоков «философии всеединства» В.С. Соловьева, религиозной философии датского антигегеля С. Кьеркегора, через него — «философии жизни» В. Дильтея и Ф. Ницше, (оказавшего, в свою очередь, влияние на неоромантическую философию А.В. Луначарского), современного экзистенциализма (философской концепции Хайдеггера, в которой научная философия уступает место иррационалистической поэтической философии).

* * *
Краткий спектральный анализ феноменов духовной жизни начала XIX века в разных странах показал: дифиниции Романтизма имеют тенденцию быть в такой степени обобщающими, что содержат в себе сбивающее с толку большое количество характеристик, многие из которых могут быть обнаружены и в другие культурно-исторические периоды, или же, наоборот, настолько специфичны, что исключают большинство из тех, которые обычно приписывают Романтизму.

[241]

С момента своего возникновения Романтизм не был узко художественным явлением. «Романтизм, — отмечал Т. Торе, — был, в сущности, настолько широким понятием, что можно было быть романтиком и все же оставаться в лагерях различных партий: католиков, протестантов, философов, сторонников абсолютизма, либералов, республиканцев» [22]. Представляя собой целую культурно-историческую эпоху, он охватил практически все сферы культуры, что, в свою очередь, доказывает его равнозначность такому явлению исторического порядка как Просвещение, а, следовательно, должен быть соотнесен с ним. Эмотивизм романтического сознания следует сопоставить с рационализмом как структурной доминантой просвещенческого сознания, а в искусстве проследить полемику романтизма (как узко художественного явления) с классицизмом и реализмом.

Примечания
[1] Frank Manfred. Das Problem «Zeit» in der deutschen Romantik. Munchen /cop. 1972- /; Мегрон Л. Романтизм и нравы. М., 1914; Лекции по истории эстетики / Под ред. Кагана М.С. Л., 1976; Художественная культура в капиталистическом обществе / Под ред. Кагана М.С. Л., 1986
[2] Реизов Б.Г. Французская романтическая историография /1815-1830/. Л., 1956. С. 533
[3] Каган М.С. Философия культуры. СПб., 1996
[4] Мегрон Л. Указ. соч. С. 2
[5] Там же. С. 20
[6] Турчин В.С. Эпоха Романтизма в России. М., 1981. С. 15; См. так же: Манн Ю. Динамика русского романтизма. М., 1994
[7] Эстетика Американского романтизма. М., 1977
[8] Григорьев А. Воспоминания. Л., 1980. С. 233
[9] Белинский В.Г. ПСС в 13-ти тт. АН СССР. М., 1953-1959 Т. 7. С. 144-145
[10] Искусство в системе культуры. Л., 1987
[11] Соллертинский И.И. Исторические этюды. Л., 1963. С. 91; Каган М.С. Музыка в мире искусств. СПб., 1996. — С. 160-184; Проблемы музыкального Романтизма. Л., 1987
[12] Пьецух В. Роммат. СПб., 1990. С. 28
[13] Маркс К., Энгельс Ф. ПСС, Т. 1. С. 51
[14] Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — нач. XIX вв.). СПб., 1994. С. 331-384
[15] Там же. С. 340
[16] Ленин В.И. ПСС. Т. 2. С. 207
[17] Реизов Б.Г. Указ. раб. ; Философия истории в России: XIX век. Ниж. Новгород, 1994; Полетаев Н.И. Разработка русской исторической науки в 1-ой пол. ХIХ столетия Спб., 1892; Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа (ХVIII перв. пол. ХIХ) М., 1985; Колесник И.И. Развитие историографической мысли в России в первой половине ХIХ века. Днепропетровск, 1990
[18] Ромашко А.С. Поэтика и языкознание в теории немецкого романтизма // Изв.АН СССР. Сер. Лит-ры и яз. 1985. N. 1. Т. 44
[19] Гайм Р. Романтическая школа. Вклад в историю немецкого ума / Пер. В. Неведомского. М., 1891
[20] Бобров Е. Философия в России: Материалы, исследования, заметки. Вып. 3. Казань, 1990. С. 41; Щелбанина Г.Н. Антропологическая философия в России нач. ХIХ в. (Д.М. Велланский, А.И. Галич) Минск, 1992: Автореферат на соискание ученой степени кандидата наук.
[21] Песков А.М. У истоков русского философствования: шеллингианские таинства любомудров // Вопросы философии. 1994. № 5; Каменский З.А. Русская философия нач. ХIХ в. и Шеллинг. М., 1980; Каменский З.А. Московский кружок любомудров М., 1980; Замалеев А.Ф. Лекции по истории русской философии. СПб., 1995. С. 183-187
[22] Цит по: Кожина Е. Романтическая битва. Л., 1969. С. 122

	г. Ивано-Франковск, Группа исследования основ изначальной традиции "Мезогея", Украина

Найти:

на:

narratif.narod.ru Narod.RU Яндексе