|
Мотрошилова Н.В.
Канонический Кант:
«Вещь сама по себе» versus «вещь в себе»
(Нелли Васильевна Мотрошилова - доктор философских наук, профессор,
заведующая отделом историко-философских исследований Института философии
РАН, крупнейший отечественный специалист по западноевропейской философии
Нового времени и XX века).
В издательстве «Наука» только что вышел в свет очередной (и последний
в серии) том двуязычного немецко-русского издания сочинений Иммануила
Канта, содержащий «Критику чистого разума». Редактор этого двуязычного
издания, доктор философских наук, профессор, заведующая отделом
историко-философских исследований Института философии РАН Нелли
Мотрошилова по нашей просьбе прокомментировала значение для гуманитарной
науки окончания этого издания.
– Нелли Васильевна, расскажите, пожалуйста, об особенностях этого
издания и о том, кто принимал участие в его создании.
– Это издание, плод сотрудничества немецких и российских кантоведов,
пока не имеет прецедентов в мировой практике. В таком объеме, насколько
мне известно, двуязычные издания в мире – включая Россию – до сих
пор не предпринимались. И вполне понятно почему. Это огромный труд,
требующий от его исполнителей не только воли, энтузиазма, терпения,
но и совершенно специальной квалификации.
– Кому принадлежит идея такого издания и кто поддержал ваши
начинания?
– Идея совместного проекта принадлежит профессору Марбургского
университета, известному историку философии, кантоведу Буркхарду
Тушлингу. Мы обсуждали эту идею уже в начале 1990-х годов. Он вместе
с Фогелем – немецкие эдиторы «Критики чистого разума». Русские эдиторы
– я и Длугач. Первый том был напечатан в издательстве «Ками», следующий
– третий – том издавал Московский философский фонд, четвертый и
второй тома вышли в издательстве «Наука». Эти российские издательства
взяли на себя все типографские расходы, что в наше время дорогого
стоит.
С первого до последнего тома изготовление оригинал-макета финансировал
немецкий Фонд имени Александра фон Гумбольдта. Работа над «Критикой
способности суждения» и «Критикой чистого разума» велась при финансовой
поддержке немецкого фонда «Фольксваген».
– «Критика чистого разума» – это второй том издания, но вышла
она последней…
– Хорошо известно, что «Критика чистого разума» – центральное произведение
Канта. Сам Кант опубликовал два издания этого столь же выдающегося,
сколь и трудного произведения в 1781 и в 1787 годах. Каноническим,
так сказать, считается второе издание, существенно исправленное
и дополненное Кантом. Он хотел помочь читателю в освоении своей
философии, стремился во втором издании преодолеть содержательные,
терминологические трудности. Понятно, что справиться с изданием
столь масштабного труда в двуязычном варианте можно было, лишь накопив
основательный опыт при работе над предшествующими томами. В нашем
издании «Критика чистого разума» вышла в двух объемных (каждый –
более 1000 страниц) полутомах. Первая книга – это второе (как сказано,
каноническое) ее издание. Вторая книга содержит первое издание –
но только в той его части, где есть расхождения между двумя изданиями.
Во второй книге также имеется весь обширный аппарат, который мы
считали необходимым для академического издания сочинений Канта,
подобного нашему.
– Вы упомянули о новой редакции перевода. Расскажите об этом
подробнее.
– Во всем издании мы взяли за правило не перепечатывать без изменения
имеющиеся переводы Канта, а предлагать их новую редакцию. Что касается
«Критики чистого разума», то ведь и лучший из имевшихся переводов,
сделанный Лосским, ранее основательно редактировался в вариантах
советского времени (не всегда, кстати, в лучшую сторону). Предлагая
в двуязычном издании свою редакцию «Критики чистого разума» (которая
опирается и на перевод Лосского, и на исправления последующих изданий),
я исхожу из опыта многолетней работы над Кантом, из сравнения русского
перевода с английскими (например, с переводом Гайера, США), французскими,
итальянскими версиями.
А в немалой степени также из изучения отечественного кантоведения,
в котором более поздние переводы-интерпретации тех или иных терминов,
выражений – необязательно более правильные. Например, я считала
необходимым вернуться от закрепившегося у Лосского и в вариантах
советского времени перевода «Ding an sich selbst» сокращенной формулой
«вещь в себе» к варианту – «вещь сама по себе», принятому у более
ранних авторов. Хорошо представляю, что встречу возражение (и даже
раздражение) со стороны авторов и читателей, всю жизнь говоривших,
писавших, повторявших эту крылатую формулу «вещь в себе». Первый
ряд причин, побудивших меня к кардинальному изменению сложившейся
(повторяю, сложившейся в более позднее время, да и тогда не единственной)
традиции перевода, – лингвистические (грамматические) основания.
Формула «Ding an sich selbst» господствует в кантовском тексте,
а краткая «Ding an sich» встречается редко. Между тем переводчики,
выбравшие привычный вариант «вещь в себе», попросту отбрасывают
слово «selbst» (сама – вещь), что, с моей точки зрения, совершенно
неправомерно. Не менее важно то, что предлог «an», как я думаю,
в словосочетании «Ding an sich selbst» проинтерпретирован и переведен
неверно. (Здесь подробнее рассказать об этом аспекте невозможно.)
Еще существеннее – содержательно-терминологические искажения, которые
вносятся привычным переводом. Ведь перевод «вещь в себе» наталкивает
на мысль о некоей закрытой вещи, ее полной замкнутости «в себе»,
из чего в советское время, и не без влияния дилетантской книги В.И.
Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», вычитывали мнимый «агностицизм»
Канта. Между тем вещь не замкнута «в себе» уже потому, что она,
по Канту, воздействует на наши органы чувств, пробуждает, «аффицирует»
чувственность и именно является нам. Другое дело, что «сама по себе»,
то есть совершенно безотносительно к нашему познанию, вещь нам неизвестна
и никогда не будет известна. Здесь не заключено ни грана приписываемого
Канту агностицизма, а есть лишь констатация несомненного факта,
который Соловьёв справедливо назвал «трансцендентальным фактом»
и даже «тождесловием», своего рода тавтологией.
Хочу подчеркнуть, что и этот, и другие предлагаемые мною варианты
перевода кантовских терминов, разумеется, никого ни к чему не обязывают:
каждый волен придерживаться собственного толкования и цитировать
тот вариант, который представляется оптимальным.
Кстати, о цитировании. Издавна сложилась международная практика
цитирования сочинений Канта по классическому изданию Прусской академии.
В настоящее время это издание – библиографическая редкость. Но почти
во всех последующих немецких и переводных изданиях приводится номер
тома Прусской академии и его пагинация. «Почти» сказано потому,
что и в России, и в немногих других странах этого правила долгое
время не придерживались (что до недавнего времени относилось даже
к отечественным специалистам-кантоведам). Наше двуязычное издание
– впервые в России – во всех томах содержит (в рамочке на внутренней
стороне страницы) пагинацию томов Прусской академии.
– Как вы думаете, кого в современной России могло и может интересовать
столь специальное издание, притом столь трудного философа, как Иммануил
Кант?
– Россия – особая страна. В самые трудные годы (идет ли речь об
идеологических или материальных трудностях) всегда находились люди
(и не одни только философы), которых живо трогали тончайшее интеллектуальное
содержание, высокие ценности разума, запечатленные в произведениях
великого Канта. Им адресовано наше, в самом деле, очень специальное
издание. И им же – благодарность коллектива исполнителей за неизменный
интерес, который больше всего стимулировал нас, когда мы выполняли
свою, поверьте, очень и очень тяжелую работу.
|
