тексты
Алексей Ильинов
*РУСЬ-S.P.Q.R.*
(опыты опричной онейрократии: опыт I)
*И В БРОНЗЕ ВЫСВЕТИТЬ НЕЗРИМЫЙ СЛЕД*
Да! Долгая охота
И глубок мой голод, когда я вижу, как они прячутся,
И вспыхивают там, где стволы расступились.
Эзра ПАУНД
И меня устрашает зима, потому что зима - это время комфорта.
Артюр РЕМБО
И в бронзе высветить незримый след
Его стопы, что в темени сияла
Светильником взыскующей души -
Там утра искры угасали
И чаша туч сочилась тленом -
Там призраки предзимние трубили.
О, если б слышал ты их глас,
Их плач дождливо-сиротливый,
Что плыл над стылою слюдой,
Носился зюйдом погребальным
И умирал за горизонтом.
Земля свинцово коченела
И ядом снежным наполнялась,
Студёным гноем набухала,
Дабы в безумье видеть сны,
Молчать, мертветь и не проснуться.
Таков наш, Господи, удел -
Тлеть бронзой смерти на устах.
"Молчать, сгорая в звёздный прах,
Сорваться в дымчатую дряхлость
И тенью жалкою скитаться,
От света в сумерки сбежать,
Страшась предчувствия рассвета!
Внимай, покуда зреет день!
Внимай, покуда длится сон!
Внимай над Тартаром огня,
Где ждут тебя, где жгут тебя!", -
Так призраки предзимние трубили
И опадали жухлою листвою
В ладони ангелов скорбящих.
Таков наш, Господи, удел -
Тлеть бронзой смерти на устах.
(Весна 2006 г.)
*МЕЧЕНОСЕЦ ОГНЕННЫЙ (ШЕСТВУЮЩИЙ НЫНЕ)*
And in the days, oh to come -
The sound of iron and the sound of drums
And in the days, oh to come -
The earth shall seethe and the clouds will bleed
And in the days, oh to come -
Will we be drowned in a sea of scum?
SOL INVICTUS "In Days To Come"
Посвящение православному философу Роману БЫЧКОВУ
1.
Буря, огненная царская буря, разрывающая глиняную плоть пустоты
и заполняющая её бессмысленно-лживую овечью никчемность живительной
амброзией, древним выдержанным вересковым хмелем, обжигающим исцарапанные
глотки иссохших облезлых костяков, всё ещё бродящих по истощённой,
больше не дающей плодов, земле! Буря, что простирает свои пурпурно-багровые,
с аристократическими чёрно-золотистыми смальтами сусальных мазков,
крыла-плащаницы над задыхающимися в вое тоски и одиночества песками
тяжкими, пекельными, ибо в аду перестали кривляться и хохотать,
ибо в аду тают сугробы свинцовые, ибо в аду грянула весна нездешняя
и распустились бутоны невиданных прежде цветов! Буря, буря, буря,
кого ты утаила в родящем материнском чреве своём, где клокочут,
содрогаются, неистовствуют в танце вихри-знаменосцы и леденяще
бьют барабаны небесные? Что лицезришь ты там, вдали, в сочащемся
лихорадочной болотной слизью, блудливом флоридском Карфагене,
откуда наползает, хитро змеится, похотливая, изголодавшаяся тьма,
чьи ублюдочные порождения, нахлобучившие на себя бездарно раскрашенные
языческие личины, оскалили блестящие клыки, изготовившись к решающему
броску? Ибо ныне настало то опьяняющее Время Откровения, когда
Меченосцы Огненные, Дворяне Божьи, Отроки Солнечные, покинувшие
строгие монастырские камни узилищ и тесные коридоры бункеров,
служат Великую Литургию Гнева и Отмщения! И лики их торжественно
сияют, а разомкнутые уста жарко и жадно шепчут новые исцеляющие
молитвы!
И разверстые зевы язв - червоточины-парадизы - затягиваются, безобразные
бугры рубцов разглаживаются, становясь просторными долинами, и
молодое, терпкое, вяжущее язык, густое вино, с коим ничто не может
сравниться, Вино Причастия Невечернего, наполняет истомившиеся
от нестерпимой жажды сосуды человеческие.
Ибо таково Начало!
Подай, Господи!
2.
И ныне будешь шествовать ты по вздыбленным пашням мечей, чьи
острые побеги-лезвия ранят в кровь не только беззащитные нагие
стопы твои, но и душу - твою бессмертную, дарованную Всемилостивым
и Всеблагим Всевышним, младенческую душу! И тогда Солнце, что
однажды вспыхнет над прокажёнными погостами Запада яростно-багровым
радиоактивным шаром, ощетинившимся растрепанными щупальцами протуберанцев,
немилосердно обожжёт кожу твою, и она почернеет, обуглится и обратится
в жёсткую, шершавую на ощупь, каменную корку, сочащуюся вязким
желтоватым гноем и сукровицей. И крик твой грохнет колоколом соборным,
отлитым из драгоценного металла облачного, над опалённой скорлупой
некогда шумных и греховных городов - отныне безгласных, тихих,
покойных, где даже тени жалки, горестны, пугливы и покорны. Тебе
бродить по уходящим в никуда критским лабиринтам улиц его. Тебе
всматриваться в немые глазницы неживых насельников его, кои молчат
вечно. Тебе искать ответ в опустевших коробах домов его, ощерившихся
иглами оплавленной арматуры и раскрошенными зубами бетонных балок
и перекрытий. Помнишь ли, как ушёл ты из света неонового в далёкую
тишину, где были только мерзостный промозглый октябрьский дождичек,
сырой пластилиновый асфальт, безъязыкие трупы-витрины и приютское
осеннее безлюдье, будто вот-вот на горизонте должна была полыхнуть
Сверхновая финального ядерного удара? Тебе прислушиваться к сиротливому
собачьему вою ветров, что несутся куда-то прочь, за океанский
инфернальный сумрак - оттуда приходят странные и ужасающие сновидения,
чьи зрачки зловеще светятся. И вот ты вопрошаешь их: "Доколе,
доколе, доколе будет продолжаться бархатное безумие ночи, и сморщенные
старухи-гарпии будут ликующе пожирать свою законную (ибо им причитается)
добычу, а в нетопленных избах Мертвополиса отпевать положенных
в гробы-домовины, дабы под утро (но кто знает, когда оно настанет?)
они воскресали и вечером снова отходили?". Но в ответ лишь
хохот и свист. Но в ответ лишь стенания и визг. И уносятся ветры,
пропадают в холодных чужих глубинах и издыхают во мраке фиолетовом
донном.
Но чья-то десница боговдохновенно выписывает в храмовой васильковой
вышине Огнелик неведомого ещё Святого, что взирает на мiр сей
очами грозовыми, меченосными, ненавидящими. Ибо пора всеобщей
Любви истекла, траурной грязевой сметаной сделалась. Ибо ныне
кроткие причащаются Словом и Мечом, дабы обрести крепость необоримую
и истину Креста Духа Святого! Ибо ныне настало то опьяняющее Время
Откровения, когда Меченосцы Огненные, Дворяне Божьи, Отроки Солнечные,
покинувшие строгие монастырские камни узилищ и тесные коридоры
бункеров, служат Великую Литургию Гнева и Отмщения! И лики их
торжественно сияют, а разомкнутые уста жарко и жадно шепчут новые
исцеляющие молитвы!
Ибо таково Начало!
Подай, Господи!
3.
И ныне соборы иные - небывалые и нетленные - возносят ввысь белые
пречистые стены, пронзая княжьими шапками куполов мелёные домотканые
холстины облаков. А над ними невидимый кто-то неосторожно расплескал
ослепительную цареградскую позолоту и чуть-чуть прибавил северной
восхитительной поморской лазури. И Святые благословляют тебя перстами
янтарными, тонкими, детскими, в коих заключена вся мудрость и
красота мiра грядущего, пришедшего на смену заточению, тлению
и страданию, ибо зима, извиваясь в звериных корчах мартовской
агонии, наконец-то околела псиной оголодавшей, кликушей причитающей
отошла, канула. И благовест весенний, апрельский, духмяный, разомлевший,
пахнущий сдобой свежих куличей, разносится над пожарищами и проливается
тёплым материнским молоком на пепельную степную горечь. И вот
Меч мой, Господи, коим возвращал я Слово Живое роду неразумному,
бесноватому, уже не помнящему Имя твое! Благослови его, Всемилостивый
Боже, ибо покинул он ножны, дабы уже никогда не вернуться обратно!
Благослови его, ибо ныне я навечно стану на страже Царствия Твоего
Третьего, пламенеющего в заревых небесах!
И вот необъятная рожь огня неугасимого пред стенами картонными
нашими, кои стекленеют от жара нестерпимого и осыпаются стружкою
трухлявою. И вопли, вопли, вопли и рыдания раздирают в клочья
горящее тряпьё оглохшего эфира. И молят, голосят, исходят водами
слёзными и потоками кровавыми они: "За что, Господи? Помилуй!".
Но лишь карающее безмолвие Высшего Судии изливается на Мертвополис,
растекается по сточным канавам улочек его, скапливается в смрадные
тепловатые лужи на булыжных мостовых и истоптанном асфальте площадей,
ядовито светится на экранах мониторов и рекламных щитах…
Ибо ныне настало то опьяняющее Время Откровения, когда Меченосцы
Огненные, Дворяне Божьи, Отроки Солнечные, покинувшие строгие
монастырские камни узилищ и тесные коридоры бункеров, служат Великую
Литургию Гнева и Отмщения! И лики их торжественно сияют, а разомкнутые
уста жарко и жадно шепчут новые исцеляющие молитвы!
И вот я, Господи, Божий Дворянин твой, в рубище грубом, нищем,
вервью подпоясанном, ибо ничего нет у меня, кроме Слова и Меча.
В огонь иду, Господи! В рожь твою огненную…
Ибо таково Начало!
Подай, Господи!
(май 2006 г.)
*ТРЕТЬЯ РЕКОНКИСТА (МЕЧ И СЛОВО)*
Admirable, et l'aile terrible...
***
И дивные, и страшные крыла
На нас, безумствующих, пали…
И снежно стало. Лишь мела
Метель, убогая в печали.
В часовнях вышних тишина
Нас, отошедших, отмолила...
Тиха пречистая страна,
Где Солнце всходит из могилы.
(Декабрь 2005 г., Sol Invictus)
***
По розам чёрным Третьего Завета
Веди меня за пламенный предел!
Ржавеет охрой рыжая комета
Там, где закат сгоревший тлел,
И изгнивали звёзды лета.
Мертвел росой звериный край…
В вечерней копоти тумана,
Где умирал пернатый грай,
Сочилась кровью солнца рана -
В ней грезился весенний рай…
Мечом нас окрестил Господь,
По водам огненным шагая...
И Духом наполнялась плоть -
Стальная, юная, нагая -
Чтоб небо криком расколоть…
(Февраль 2006 г., перед началом Великого Поста)
***
Под землей лицо твоё, над бездною,
Сербия, страна моя небесная.
Петар ПАИЧ
Опричному Брату И.П.
Мой брат, быть может, будем живы
На перевале, под огнём.
Отходит мiр наш тошно-вшивый,
Крещёный пулей и крестом.
Восстанем огненной стеною
За рядом ряд, за рядом ряд.
Я верю - Бог нас не оставит,
Небесной Сербии Солдат.
Boze Pravde Ti Sto Spasi...
<Октябрь 2005 г.>
*И НЫНЕ СОДРОГНУТСЯ ОКЕАНЫ!*
Des fetes ne pas se cacher, ne pas se cacher …
DEATH IN JUNE "Rose Clouds of Holocaust"
От праздничков не спрятаться, не скрыться…
Так сумрак дышит
В паточных снегах
Слащавой, жжёною отравой…
Чем пахнет ныне?
Немотой,
Бессонницей в расстрелянных бараках,
Костьми в отвалах,
Кровью на штыках
И Смертью на засаленных страницах.
Как розов ад!
Как сахарно, нелепо и смешно
Лгать небесам,
Чего-то выжидая,
Неистово молиться поутру,
К сусальным идолам взывая,
Когда уж тьма -
Ни звёзд, ни крика!
Как розов ад!
И грешники блажат:
"Хмельнее лжи нет правды на земле!
И ныне содрогнутся океаны!
Вперёд, вперёд по глади вод!
Скорее в рай,
Где плавится свинец!".
Так празднуйте,
Покуда вороньё
На римских папертях пирует,
И в Загребе ликуют и рыдают!
Так празднуйте!
В разгаре торжества
Господь наш снова был распят!
"Распни!", - ревела потная толпа!
"Распни!", - крестились важно иереи!
"Распни!", - бледнело эхо вдалеке…
Поднимем тост! Забудем и споём!
О том не ведаем! Блаженны мы и пьяны!
И ахнем напоследок: "Аллилуйя!"
Авось зачтётся…
Лишь Богородица скорбела
В пыли сиднейской.
Следом грянул гром…
Дохнуло гарью…
От праздничков не спрятаться, не скрыться…
(Май 2006 г.)
***
With your Hair of Flaming Roses
Your Kiss, Medusa's Touch...
DEATH IN JUNE "Runes and Men"
Медузы ветреной лукавый взгляд
На дне бокала медно кровенеет.
Метели жгут наш ватный ад…
Когда мой труп закоченеет,
Я выпью терпкий рунный яд.
В июньский тихий снегопад
Пройдусь по улочкам знакомым,
Где звёзды вдруг заговорят
На языке священно новом
И камни Словом промолчат.
Как леденеет ныне прах
На дне сиреневом бокала!
Господь, мы снег в твоих очах
И колос хлебного Начала,
Что золотится в небесах!
(Май 2006 г.)
И КАМНИ СЛОВОМ ПРОМОЛЧАТ...
*МОЛОТ-КРЕСТ (ИНОЕ РОЖДЕСТВО)*
Когда крестились горизонты
В Огне Иного Рождества,
На умирающих страницах
Иными чудились Слова.
И стало страшно и крылато
Внутри и вне нездешних мест,
Где кто-то с ликом осиянным
Чертил в молчанье Молот-Крест.
Там было странно и покойно,
И пели ангелы окрест,
Чьи свечи царственно сияли
Над сводом проданных небес.
Свершилось! Ныне узнаётся
Однажды запрещённый жест
Того, чьи руки вышивают
Кровавой нитью Молот-Крест.
(Ноябрь 2006)
*ВИЗАНТИЯ (Zamia Lehmanni)*
Там, где ризы твои золотые,
Чьё дыхание жарче огня,
Я шепчу позабытое Имя,
Что прощает сегодня меня.
Кто я? Снег отошедшего века,
Что растает, дождями звеня,
И наполнит сосуд Человека
Светлым хмелем Пасхального Дня.
Византия! И в зареве медном
Вспыхнут буквицы новой строки!
Кто-то с Ликом неистово-гневным
Собирает под стяги полки…
(Декабрь 2006 г.)
*ИРИНА (Нововизантийский этюд)*
Ирина!
Дева Райская
Царственная
Римская
Ромейская
Варяжская
Русская
Русская
Ирина!
Дщерь
Отроковица
Мать
Владычица
Царица
Старица
Птиц кормящая,
Пташек малых,
Перстами тонкими, точёными, кольцами, перстнями витыми тяжкими
унизанными,
Зерном белым, медовым, рассыпчатым.
А птицы то всё клюют, клюют зерно то. Зёрнышки звёздные. Зёрнышки
ангельские.
Ирина! Ирина! Ирина! Где Базилевс, Отец наш? Чья свеча угасла
и выпала из пронзённой десницы? Чей трон престол высокий жгучим,
ярым, рыжим, рябиновым пламенем объят? Кто, кто погасит его? Уж
не ты ли, ты ли, Дева Райская, Дева Царственная?
Ирина! Ирина! Ирина!
Покойно в Граде Софии Святой, где литые груди-купола на солнце
сияют, горят златожаром светогневом Лета Нового - Лета Господня.
Сон покоен Царьграда Единого.
Града Мёртвого Полонённого.
Града Божьего Воскрешённого.
Вечного. Вечного. Вечного.
Торжествуй же, о Спасе Господи!
Ибо Первый - прошёл, заплакал, канул, истаял снегом вешним,
Ибо Второй - прошёл, заплакал, канул, истаял снегом вешним,
И Третий - прошёл, заплакал, канул, истаял снегом вешним.
Но Единый - народился вновь. Ибо Другому - не быти! Не в Смерть,
но в Жизнь…
Ирина! Чьи одежды драгоценные - бархат чёрный, лебединый, княжеский,
узорочным шитьём золотым изукрашенный.
Ирина! Чьи косы тугие, янтарные, спелые - хлеба ярые, хлеба житные
- жемчугами, каменьями усыпанные.
Ирина! Твой венец - Солнце Полденное. Солнце Вечное. Око Грозное.
Ирина! Зыбку люльку колыбельку качай! Колыбельную спой Граду Царскому!
Песню тихую. Материнскую.
Град покоен твой, Дева Райская.
Полдень.
Ново-
дня
сере-
дина.
И отныне - всё Громы Орлиные,
И отныне - всё Соборы Вышние,
И отныне - лишь Царствие Белое.
Ирина! Ирина! Ирина!
Дева Райская
Дева Царственная…
