статья
Арандиль
Баллада о поисках Святого Грааля, для сэра Алана, брата моего,
сложенная
* * *
В руках твоих не горит огня,
В руках твоих - ничего.
Но я спою про тебя и меня
Под тихий струн разговор,
Мой милый брат, и ты не забудь
Про дни и войны вдвоем,
И о том, как мы вышли в опасный путь
За ярким святым Огнем.
* * *
Сэр Этелинг, наш славный отец,
Был лордом земель войны,
И на войне он нашел конец
Во дни двадцатой весны
Моей - и в овраге еще лежал
Подтаявший поздний снег,
Когда главою рода я стал,
Рода из двух человек.
Наш серый замок и хвойный лес
Хранили крепостью лат
Я, Глэймор, лорд земли Лионесс,
И Алан, мой младший брат.
Мой брат, сколь часто не верили нам,
Что слитны наши пути,
Что кровь в наших жилах течет одна,
И ближе нас не найти, -
Одних родителей сыновья,
Лучи от одной звезды -
Спокоен и тверд, как железо, я,
Как золото светел - ты.
Друг друга мы знали с начала дней
Своих - на земле людской,
И вместе учились седлать коней,
И вместе ждали с тоской,
Когда возвратится отец с войны,
Чтоб крепче обнять его,
Стараясь, чтоб не были слезы видны
От счастья, что он - живой.
И слезы свои я скрывать умел,
А ты их сдержать никогда не мог,
Зато ты от радости пил и пел,
А я в своих радостях был одинок.
Ты много смеялся и песни слагал,
Я ж больше к мечу привык,
И песню, что в битве поет металл,
Я знал, как людской язык.
Наш замок из светло-серых камней
В лесной своей красоте
Дороже был Камелота мне
И Марковых крепостей.
Там в темной глади лесных озер
Сверкал огонь родников,
И мох и вереск стлали ковер
Меж теплых спин валунов,
И Божьи звезды ночной порой
Венчали нагорье и лес,
И в окна башни сторожевой
Заглядывали с небес.
Но нет передышки в земной войне,
И в мире тень велика -
И разрывала край Лионесс
Междоусобиц рука.
Сэр Рoдерик, наш старинный враг,
Желавший наших земель,
Шел к цели своей за шагом шаг,
И в сердце он зло имел
К отцу, что пал от его руки,
И к нам, его сыновьям,
И часто освещали клинки
Лесные наши края.
Но сколь печально было признать,
Что враг нам родичем был -
Его сестрой была наша мать,
Чей ключ так недолго бил.
От братского гнета с любимым бежав,
Сгорела быстро она -
А Родерик, зло на сестру держа,
С войною явился к нам.
И потому он твердил теперь,
Что мстит за позор ее
И не в наши земли приносит смерть -
Всего лишь берет свое.
Барон, чьи владения велики,
Все большего он хотел -
И тихий наш лес, чьи поют родники,
Стал адом клинков и стрел.
… Так жили мы и сражались мы,
Войной безмерно томясь,
Но в дни печали и черной тьмы
Лишь крепла меж нами связь,
И все нам казалось, глядит отец
На нас с небесных высот -
Пока мы вместе в своей правоте,
Он нас в боях бережет.
Но как мы делили в путях своих
Вкус хлеба и лед меча,
Была у нас одна на двоих
Земная любовь и печаль.
Эрайне, ирландского рыцаря дочь,
Вдали, в Камелоте, жила,
И редко мы видели ту, что для нас
Свечою и солнцем была;
Лишь в дни турниров и празднеств святых,
Когда Король собирал
Весь рыцарский круг из верных своих,
Для нас ее свет сиял.
Глаза ее были воды зеленей
И волосы - ярче огня,
И я наклонялся в жажде своей
К ручью, что не для меня,
И руки озябшие простирал
Над недоступным огнем…
А брат давно обо мне все знал,
Я же все знал о нем.
Но не могли любовь ли, вражда
Разрушить наше родство,
И мы молились, чтоб никогда
Не тронула тень его,
И вот решили мы наперед
Держаться пути одного -
Коль дева любого из нас изберет,
Другой будет рад за него.
Но леди молчала, и втайне я
Был рад, что мы с братом равны -
Мы оба грустили, того не тая,
И оба видели сны.
Так мы, защитники серых стен,
Не разлучались в сердцах -
Один был у нас на земле сюзерен,
Один Господин в небесах.
О брат, мы рыцари были с тобой,
И Артур - наш господин,
Мой конь был серый, твой конь - гнедой,
А герб на щитах - один.
Но так бывает - приходит час,
Которого ждут в веках -
Чем жили мы, что болело в нас,
Все стало пылью в руках.
* * *
В праздничный день нас созвал Король
И говорил в кругу.
Пламя надежды и горя соль
Светом лились из губ.
В горнем пути, в коий звал нас он,
Сердце разбить не жаль -
Ибо на нем снова обретен
Будет святой Грааль,
И через землю, по облакам,
В небо продлится гон…
"Добрые сэры, - сказал он нам, -
Ждет нас святой огонь".
И показалось, что в полутьме
Окна огнем занялись -
Так загорелось сердце во мне,
Так раскололась жизнь.
И ни войны там не видел я,
Ни грустной любви своей -
Только единая радость моя,
И ее нет больней:
Чаша чеканного серебра,
В ней же - Христова кровь.
Все, что нам дoлжно в небо забрать,
Все возродится вновь,
Смертному - смерть, а тому, кто бдит,
Тело не есть тюрьма;
Нет ни тоски, ни древних обид,
Есть только свет и тьма,
И, выбирая сейчас из них,
Я выбираю свет,
И новый счет открывают дни,
Ярче которых нет.
Нет ни короче, ни ярче их,
Жизнь моя в их огне,
Кончилось все, и годы мои
Плавятся в этом дне.
Глянув на брата в полете своем,
Я увидал в ответ,
Что раскололось сердце и в нем,
И возвращенья нет.
"Кто же, о сэры, - Король сказал, -
Взыщет путей святых?"
…Многие встали, и Алан встал,
Я же был среди них.
"Понял я ныне, - сказал мне брат, -
Все, что от века знал.
Ну так не будем глядеть назад,
Коль уж нас рог позвал.
Много и лучших, чем мы с тобой,
Пали на том пути;
Тем, кто не знает, как жить с собой,
Света не обрести.
Но пока силы имеешь ты,
Все же идешь наверх, -
То ли коснешься рукой звезды,
То ли под ноги тех,
Кто богоизбран - падешь мостом
В звездные небеса -
Да и зачем говорить о том,
Ты же все знаешь сам.
Чаша любви и тоски полна,
В жажде же нет вины -
Кто богоизбран, то знать не нам,
Все мы - Его сыны.
Знаешь, нетрудно долг выполнять,
Трудно понять, в чем долг.
Серого ныне седлай коня,
А меня ждет гнедой".
* * *
Так мы отправились в поход
Зеленою весной,
Оставив светлый Камелот
И мир наш за спиной.
Мирскому - мир, и к свету - свет,
Свершенья ждет обет,
Но все же избавленья нет
От прежних бед и лет,
И то, что оставляем мы,
Находит нас само:
Что по весне нам - жизнь и смысл,
Вернется в дом зимой,
А память - вечный спутник наш -
Найдет и на войне.
… Нагнал нас на рассвете паж
На рыжем скакуне.
"Постойте, сэры! Кто из вас
Сэр Глэймор Лионесс?
Ему несу я в добрый час
Прекрасной леди весть!
За вами выехав вчера,
Я ночь скакал в глуши -
Ведь госпожа моя Эрайн
Просила поспешить".
Я взял письмо из рук пажа,
Сломал на нем печать,
И дрогнула во мне душа,
Едва я стал читать.
Знакомый почерк у нее,
И слабый запах роз…
"О рыцарь, Вам письмо свое
Я шлю, не пряча слез.
Заныло сердце у меня,
Не знаю, почему,
Как только услыхала я,
Что далеко во тьму
Из логров золотой земли
Уходите Вы в путь,
И знанья нет, вернетесь ли
Ко мне когда-нибудь.
Поход Грааля есть полет,
А для бескрылых - смерть,
И много рыцарей падет
На сей тропе потерь.
Чтоб среди них исчезли Вы,
Помыслить я боюсь -
Ведь мне предчувствие, увы,
Предсказывает грусть.
И потому спешу сейчас
Сказать слова любви,
Довольно я томила Вас
Молчанием своим.
Вернитесь, Глэймор, чтоб со мной
Остаться навсегда,
Отныне сделан выбор мой,
И я вас буду ждать.
Я гордою была с утра,
А ныне есть одно -
Как плачет тихая Эрайн
И все глядит в окно".
Письмо я брату протянул,
Чтоб прочитал и он.
Он прочитал и мне вернул,
Улыбкой озарен.
"Я так и знал, когда-нибудь
Придут к нам дни весны!" -
Но стали как от раны в грудь
Глаза его темны;
Хоть речь его была легка,
Он взгляд поднять не смог,
Хоть и не дрогнула рука,
Державшая листок.
Но рассмеялся я тогда,
И, наклонясь с коня,
Сорвал цветок, чтоб передать
Ответом от меня.
"Что ж так темны глаза твои,
Не позабыл ли ты -
Сейчас не время для любви,
Но время для святынь.
Мой милый Алан, как ты мог
Сейчас болеть тоской -
По нам скучает пыль дорог,
Дорог к Звезде святой!
Друг паж, спасибо, что догнал,
Но мы простимся здесь,
Ведь прежний Глэймор ускакал,
А новый где - Бог весть!
Мне нечего сказать в ответ,
Уста от лжи храня -
Вот, передай ей первоцвет,
Да пусть не ждет меня".
Так мы уехали вдвоем,
А паж - один - назад,
И я заметил, что потом
Стал прежним брата взгляд;
И той же ночью, повстречав
Часовню на пути,
Мы не смогли в нее тотчас
С дороги не зайти.
Там был простой настенный крест
И больше ничего,
Но я не видел лучше мест
Для бденья своего.
Там, над оружием молясь,
Мы ждали до утра;
Оставили сомненья нас,
Терзавшие вчера,
И в час, когда пришел рассвет,
Поднялись мы вдвоем
И повторили свой обет,
Что крови не прольем
И будем чистоту хранить
На всем пути своем,
Покуда за святыней мы
В земле живых идем.
* * *
Так, первый свой преступив порог
Похода первой весной,
Я поиск ныне продолжить смог,
И брат мой вместе со мной.
Но все ж тернист, известно давно,
Тот путь, что наверх ведет -
И испытанье еще одно
Господь нам дал через год.
То было летней благой порой,
Когда все кругом в цветах;
Мы ехали рядом дорогой лесной,
И полдень цвел в небесах,
И солнечный свет, разлитый вокруг,
У брата сиял в волосах -
Но за поворотом послышался вдруг
Шум стычки и голоса.
И, не сговариваясь, туда
Погнали мы скакунов,
Но остановились, вблизи увидав
Троих под тенью дубов;
То двое рыцарей Короля
Мечами били с коней,
И кровью уже запятналась земля
Вокруг, и трава на ней.
А тот, нападали они на кого,
По виду разбойник был;
Был в щепы изрублен щит у него,
И сам он - почти без сил;
Поранен в ногу, бежать он не мог
И дрался к стволу спиной -
Но было видно, что близок срок,
И скоро кончится бой.
Одежда на нем была порвана,
Виднелись раны, темны -
И я воскликнул: "Бесчестье нам,
Когда не вступимся мы!"
Ответил Алан: "Не в добрый час
Дается такая честь!
Что здесь случилось - тайна для нас,
Оставим же все как есть.
Должно быть, он лихой человек,
А рыцарей знаю я -
То честные сэры, и верь, вовек
Они б не напали зря".
Вскричал я: "Любой, уж ты мне поверь,
Кого человеком зовут,
Имеет право на честную смерть
И на королевский суд".
И, спешившись, я поспешит туда,
Где велся неправый бой,
И рядом с разбойником раненым встал,
Его заслонив собой.
"Опомнитесь, сэры! Достойно ли
Вдвоем добивать одного,
Покуда в пределах Британской земли
Есть суд Короля для него?
Ведь Бог милосерден, и жизнь мила
Для всех на груди земной,
А рыцарей Круглого Стола
Бесчестит подобный бой".
"Оставь нас, рыцарь, - был мне ответ, -
Езжай по своим делам!
Быть может, и правилен твой совет,
Да только не нужен нам.
Тебе ведь неведомо ничего
О том, что сей совершал -
Не знаем мы имени твоего,
Но зря ты нам помешал".
"Не тайна то, как меня зовут -
Я Глэймор, лорд Лионесс,
О том же, за что вы вершите суд,
И знать не хочу я здесь.
Кто смерти достоин, тот пусть умрет
Хотя бы в честном бою,
Чужая неправедность не дает
Нам права вершит свою".
"Достойный Глэймор, уйди с пути, -
Отвечено было мне, -
Иначе нас вынуждаешь ты
Жестокость вершить вдвойне.
Ты видишь, в наших руках мечи,
Нас двое, а ты - один,
И благородству нас не учи,
Но в сторону отойди".
"Ищу я Грааля, - я им сказал, -
И кровь проливать не могу,
Особенно вашу, ведь я стоял
В едином с вами кругу;
Но защищать я буду всегда
Нуждающегося в том -
Иначе ваша неправота
Падет на меня грехом".
И так, пока я смотрел и ждал,
Вдруг кто-то стал у плеча.
То брат мой рядом со мной стоял,
Не обнажив и меча.
И был спокоен голос его:
"Решайте сами, как быть,
Но вместо рыцаря одного
Придется двоих убить.
Сэр Элиот, я Ваш герб узнал -
Вы помните тот турнир?
Вовеки не думал я, не гадал,
Что рухнет меж нами мир!"
"Сэр Алан, - сказал удивленно тот,
Свой опуская меч:
- Воистину, Бог нас в пути ведет -
Вот странное место встреч!
Собратьев-рыцарей убивать
Не водится в наши дни!
Подумайте, мой достойный собрат,
Возможно, правы они?"
И следом меч опустил второй,
Сказав: "Чудные дела!
Должно быть, Бог нас Своей рукой
Хранит от свершенья зла!
Возьмем негодяя с собой на суд,
Пусть слово Король речет!"
И мы распростились друзьями тут,
И путь нас увел вперед.
Так мы оставили лес, молясь
И радуясь средь дорог,
Что от греха нас Господь упас
И выбор сделать помог.
Но если б знал хоть один из нас,
Что за испытанье пройти
Судьба готовит нам в третий раз
На общем нашем пути -
Кто знает, чей потемнел бы взгляд,
Чьи б волосы тронул снег?..
Одно лишь знаю - ни я, ни брат
С пути не сошли б вовек.
* * *
Была то осень, один из тех
Холодных беззвездных дней,
Когда мы жгли костер в темноте,
Пастись отпустив коней.
Среди дерев на крутом холме,
Невдалеке от ручья,
Сидели мы в наступающей тьме,
В покое, мой брат и я.
Доспехи сняв, завернувшись в плащи,
Забыв про войну и страх,
Оставив на поясе лишь мечи,
Сидели мы на щитах.
Как ужин наш над огнем кипит,
Смотрели и ждали мы -
И вдруг услышали стук копыт
На нас из лесной полутьмы.
Мы встали, оружие в руки взяв,
И в этот недобрый час
Шесть всадников темных средь темных трав
Предстали напротив нас.
И тот, кто вел их, был прям и высок
И нам не сказал ничего,
Но вдруг, опуская в ножны клинок,
Приветствовал Алан его.
И герб на щите я узнал в тот миг,
И в ножны свой меч убрал -
То был наш дядя, сэр Родерик,
И он нас тоже узнал.
И хоть ледяным шипом острия
Он меч обратил ко мне,
К нему обратился с приветом я,
Как к старшей своей родне:
"Привет тебе, родич! До этого дня
Встречались мы лишь в бою,
Но более нам мечей не поднять -
Родную ли кровь свою
Христианину достойно пролить,
Взыскует ли он святынь
Или просто хочет по чести жить -
Оставь же клинок и ты!
Желая неправой войне конца,
Господь нас свел на пути -
И мы простим тебе смерть отца,
А ты нам вражду прости".
Но он лишь молча тронул коня,
Не открывая лица,
И меч его смотрел на меня,
Как некогда на отца.
А с ним и воины с двух сторон
Нас начали окружать,
Но не спешили мы, чтя закон,
Клинков своих обнажать.
"Опомнись, родич! В итоге смерть
Любого из нас удел,
Но перед Богом будешь жалеть
О том, что сделать хотел.
Взыскуем ныне Грааля мы,
И боле тебе не враги.
Коль наши земли тебе нужны -
Возьми их и береги".
Но Родерик в молчанье с седла
На нас указал мечом,
И вмиг охрана его пошла
В атаку к плечу плечо;
Мечи обнажая в конце концов,
Мы стали спина к спине.
На Алана двое пришлось бойцов,
И трое досталось мне.
И мы сражались под шум воды,
Лишь защищая себя,
Удары стараясь принять на щиты,
Открывшихся не рубя,
И все взывали под звон мечей,
Чтоб правде Господь помог,
И к брату матери милой моей,
Чтоб душу свою берег.
Спустилась завеса осенней тьмы
На несправедливый бой,
Где силою правды держались мы,
Что выше силы людской.
И Родерик, видя, что мы все стоим,
Жесток и нетерпелив,
Подъехал на помощь бойцам своим,
Честь рыцаря позабыв;
Напал на Алана он с коня,
Но брат опустил свой меч,
И пала с губ за спиной у меня
Его спокойная речь:
"Мне жаль, что идешь ты меня убивать,
Обоим нам Бог судья,
Но кровь нашей матери проливать
Вовеки не стану я.
Пусть каждый из нас свою честь сбережет,
Вражда не бывает права…" -
Но тут он с глубокой раной в живот
Осел, захлебнувшись в словах.
Я бросил на землю изрубленный щит
И брата за плечи обнял,
И видел, как кровь его быстро бежит,
Пятная траву и меня.
И замерли, сталь опуская, враги,
Не смея молчанье прервать:
Весь мир затаился, а может, погиб,
Чтоб драме земной не мешать;
Шум леса и голос воды - все ушло,
Шаги ли, дыханье во мгле -
Лишь Алан лежал и дышал тяжело
На черной осенней земле.
А может, то слух потерял я на миг,
И сердце не билось во мне,
И тенью над нами стоял Родерик
На черном недвижном коне.
"Как воздуха мало
Теперь тебе стало,
И тот - словно яд сейчас.
Дыши осторожно,
Все будет как дoлжно,
Наш Бог не оставит нас".
Но брат не ответил,
И в меркнущем свете
Углей от костра над ручьем
Увидел я ясно,
Что рана ужасна,
И брат мой умрет от нее.
Не знаю, сколько темных минут
Над нашей землей прошло;
Все время стиснулось в ночь одну,
Прозрачную, как стекло,
И ясно видел я сквозь него
Весь путь и его конец -
И Божьи звезды над головой,
И замок наш в Лионесс,
И двух детей на быстрых конях,
Скакавших в полях чуть свет -
И темноволосый похож на меня,
А светловолосый - нет,
Отца могилу, доспехов сталь,
Часовню и хвойный лес,
И в темном небе Святой Грааль,
Кровь в нем и кровь на земле.
И взгляд я медленно поднял свой
На Родерика в тот час,
Но за забралом стальным его
Мне не было видно глаз.
И медленно поднял забрало он,
И долго смотрел на меня,
Безмолвно, будто в конце времен -
Лишь пела вода, звеня.
Не знаю, чтo он увидел там,
В глаз моих полной тьме -
Но двинулся он, и к моим ногам
Упал его брошенный меч.
И голос был глух, и слова - остры,
Как он сказал предо мной:
"Убил я сына моей сестры,
Прости меня, родич мой".
И тускло светился клинок меча,
Что брата с отцом убил.
"Тебя прощаю," - я отвечал
И больше не говорил.
И Родерик, развернув коня,
Забрало вновь опустил
И скрылся в лес, оставляя меня
С тем, кого я любил,
И люди Родерика без слов
Поднялись в седла свои -
Ни звука, лишь шорох в траве подков,
И словно не стало их,
А мы остались с братом вдвоем,
Последний порог пройдя -
И близилась полночь в мире земном,
И небо ждало дождя.
Вдыхая с хрипом, Алан лежал,
Рану зажав рукой,
Другой же рукой он мою держал,
Сжимая ее с тоской.
Как будто ушедший в глубокий сон,
Глаза он в мyке закрыл,
Но вот, собравшись с силами, он
Тихо заговорил:
"Мой милый Глэймор, чувствую я,
Как давит смерти рука.
Недолгой жизнь оказалась моя,
Но смерть не будет кратка.
Я слышу, деревья о нас скорбят,
И сверху зовет отец -
Возьми же меч свой, прошу тебя,
И дай мне легкий конец".
И словно от пламени в небесах
Вспыхнул полночный лес;
Мелькнула часовня в моих глазах,
И тот деревянный крест,
Где крови мы не пролить клялись,
Пока к Граалю идем -
Так вновь на части кололась жизнь,
Почти сожжена Путем.
Я встал на колени в ночную траву
И к небу поднял лицо.
"Господь мой, Ты слышишь, как я зову,
Я знаю, Ты слышишь все.
Я твердо верил Тебе всегда,
Что наши хранишь пути,
И так не просил ничего никогда -
Но ныне меня прости.
Ты видишь, он тоже искал Твою кровь,
Так освободи его,
Ему не нужно иных даров,
И мне - уже ничего,
Возьми его к Себе, обогрей,
Так ночь холодна сейчас -
Отец наш, дай руку ему скорей,
Ведь Ты не оставил нас!"
Но небо молчало, глядя тьмой
На смерть моих крепостей.
"Прости меня, о Единый мой,
Пусть будет по воле Твоей".
А брат лежал в траве, как в снегу,
Пока я молил во тьму,
И струйка крови текла из губ,
И больно было ему.
И черный ветер мчал в высоте,
И в плеске холодных крыл
Я вспомнил все, что забыть хотел
И даже то, что забыл,
И вот, отрекаясь от лет пути,
Я выкрикнул в небо весть,
Что мне Грааля не обрести
И путь мой окончен здесь -
Вот только надежды смертельно жаль,
Ведь больше нет ничего… -
Но умерло все, и я меч достал,
Чтоб в брата вонзить его.
И Алана шепот, больней огня,
Коснулся меня: "Ступай,
Я так хотел, но оставь меня
И душу свою спасай.
Мой милый Глэймор, все страхи - ложь,
Убей ради Бога их -
Я знаю, теперь ты Грааль найдешь,
То будет за нас двоих".
И верно, ты бы договорил,
Мой брат, но твои слова
Я оборвал из последних сил,
И красной стала трава.
То алая жизнь растеклась сполна
По мокрой земле ночной -
Людская кровь от века красна,
И ей не бывать иной.
Меня же ветер с ног не свалил
И мрак не закрыл мне глаз -
Наш мир остался тем же, что был,
Но в нем не осталось нас.
Я поднял тебя и закутал в плащ,
И вырыл могилу тебе.
Бесцельны клятвы, не нужен плач
И не для кого скорбеть,
А просто тайной ночной порой
Я сделал то, что хотел -
Зарыл я в землю клад золотой,
Все ценное, что имел.
Отныне никто не узнает пусть,
Где скрыто оно от глаз -
Я сам за кладом своим вернусь,
Когда наступит мой час.
…И вот, когда распрямился я
С руками в сырой земле,
Услышал снизу, от вод ручья,
Пенье хоров во мгле.
Там шествие шло, и над ними плыл
Огонь, сиянье луча -
И я, повернувшись, пошел как был,
Без шлема и без меча.
То было как факел, пронзающий тьму,
А может, как звезд венец -
Но я, повернувшись, пошел к нему,
Хоть знал, что это конец.
* * *
Светлое злато мое,
Узнает ли кто-нибудь о тебе?
Мне не жаль тебя и себя не жаль,
Просто в высоком небе
Сегодня такая печаль,
Что вернуться бы мне
Из земель в полутьме
Под Господню руку,
и боле не знать ни о чем.
Но каждый решал за себя,
дав обет над мечом,
И каждому важно, чтоб умер он не сейчас,
А чуть-чуть погодя, с отсрочкой
На несколько лет.
У меня же осталось еще сорок дней,
И звезда над землею, и мысли о ней,
Лес и бедные песни мои,
И небесный свет.
А песни мои умрут
Вместе со мной,
Пусть же ярче горят,
Пока я еще живой.
Брат мой, если б ты знал, что мы
Увидимся вновь,
Ты бы сердце свое не заковывал в сталь,
И тебя бы не тронула эта печаль -
Мы пребудем вместе, покуда
Жива любовь.
А Чаша Грааля темна,
В Чаше не видно дна,
И рука моя холодна, и мертвеет она.
Мог ли подумать я, позабывший страх,
Что я боюсь до слез и до дрожи в руках
Одного - что Чаша пуста, что она пуста,
И будет дорога назад,
И каждый, кто встретит мой взгляд,
Отшатнется, увидев, что в нем -
темнота, темнота.
…Я оставил тебя на вершине холма.
В той стране, где мы встретимся,
нет темноты.
В той зеленой стране
на высоких стеблях цветы.
Если есть она - слезы не нужны,
Если ж нет ее, если нет той страны -
Все равно ничего не спасти
в дни Господней войны.
Я спустился в долину с холма,
Где часовня сияла во мгле,
Ибо звали меня голоса, и струился свет
Из открытых ее дверей.
Не осталось любви на земле
Нам с тобою, лишь эта надежда,
и в небе рассвет.
Нет даров на земле, кроме неба,
и сердца не жаль.
Это было в ночь, когда
я обрел Грааль.
июнь 1999 г.
Примечания переписчика.
… Дoлжно также поведать о том, как окончил свои дни барон
Родерик; ибо был он человек вспыльчивый, суровый и жесткий, и
погиб не от войны, но погублен был тяжелым своим нравом. Часто
хаживал он на охоту, и любил тешить сердце свое единоборством
с могучим зверем - медведем ли, диким ли вепрем. Но ненадолго
пережил он убитого им сэра Алана, ибо удача оставила его, и на
охоте огромный вепрь нанес ему клыками смертельную рану в живот,
подобную той, от коей умер сын сестры его. И три дня терпел великие
муки сэр Родерик, принимая через них свое очищение, но умер наконец
на исходе третьего дня. И перед смертью, придя в себя, оставил
он земли свои и титул сэру Глэймору из Лионесс, прозванному также
после Обретения Святого Грааля сэром Глэймором Седовласым; ибо
не имел сам сэр Родерик ни жены, ни детей. Похоронен же сей был
рядом со своим родом в Лионесс. Так молитесь, о леди и сэры, за
его грешную душу, и да не оставит нас всех Господь своею милостью.
