НАЧАЛО  



  ПУБЛИКАЦИИ  



  БИБЛИОТЕКА  



  КОНТАКТЫ  



  E-MAIL  



  ГОСТЕВАЯ  



  ЧАТ  



  ФОРУМ / FORUM  



  СООБЩЕСТВО  







Наши счётчики

Яндекс цитування

 

      
Институт стратегического анализа нарративных систем
(ИСАНС)
L'institut de l'analyse strategique des systemes narratifs
(IASSN)
Інститут стратегічного аналізу наративних систем
(ІСАНС)



статья

Алексей ИЛЬИНОВ

ЧАС ВЛАСЯНИЦЫ
(божки, танцовщица и голова на блюде)

Чем ночь прошедшая сияла,
Чем настоящая зовёт,
Всё только - продолженье бала,
Из света в сумрак переход...

Я был смущённый и весёлый.
Меня дразнил твой тёмный шёлк...

Александр БЛОК

Main Title: Black Lung "The Dawn Of Love"

Украшай - украшай же, не скупись - гладкие, бесстыжие прелести мрамора запретной роскошью драгоценностей - черпай, не скупись, пригоршнями из ларцов и сокровищниц, не жалей сверкающих подвесок, ожерелий, серёг, колец и браслетов, изукрашенных тонкой, вызывающе-варварской, чеканкой. Сковывай крестообразно руки, опутывай цепями и оковами - (ручными - на запястья и ножными - на лодыжки) - и требуй, требуй, требуй покорных поцелуев - негоже бунтовать против инстинктов воспалившейся плоти! Не жалей, ибо ты, вроде бы, пока ещё господин, хотя и не с большой буквы, и претендуешь на первенство по праву первородства - хотя и недоказанного (уповай на чудо и горки серебра на взятки министерским чинушам и хилым близоруким архивариусам!)! Украшай, вообразив себя эдаким новым Праксителем или, быть может, даже самим Фидием, осмелившимся увидеть в грубой бытийной породе обнажённую пунцовую розу храмовой проститутки, угодную пьяным божкам, чьё бессмертие столь же хмельно и неустойчиво на плоскости земного диска. И потому так тесно сдвинутым коленям. И потому что-то так томительно сжимает распахнутую, ничем не защищённую, грудь и приятно, до вскрика блаженства, жжёт низ живота.

Темно твоё ложе, шуршащее душными восточными шелками. Влажно и липко от прикосновений и ласок. Божки приходят и уходят, часто икая и дыша плохо переваренными огородными корнеплодами. Не божки - сплошь деревенщина из окраинных провинций Империи! Впрочем, все они давно больны несварением желудка и расстройством печени. Божки торопливо сбрасывают облачения и иссечённые доспехи, разрывая непослушные пряжки и тугие сыромятные ремешки. И наваливаются, наваливаются, подавляют всей своей телесной мощью. Уходят, иногда целуя тебя в шею, в сосок или в округлое, возносящееся из-под покрывала, колено: "О, когда-нибудь мы непременно вернёмся, ибо сумерки длинны, а ты - пресветлая лампада...". А где-то снаружи, во дворе, ржут заждавшиеся кони, орут пробудившиеся от пинков лентяи-возничие и скрипят колёса уносящихся в уличное никуда колесниц. Образовавшиеся пустоты и впадины со свистом заполняет загородный кислород.

А утром непроспавшееся солнце холодит морской солью напряжённые фаллосы мускулистых юношей-куросов и острые выпирающие груди девственниц-кор. Бело, бело на полуоткрытых губах - ещё тёплых и мягких от прикосновений.Кружевная молочная пена ручейками стекает по остывающим бёдрам.

Однажды ты станцуешь перед надушенным и похотливым, но бессильным, стариком-тираном в парчовой тоге и на закате, когда зажгутся масляные светильники и любимый хозяйский пёс уснёт прямо в кресле, возляжешь с ним, вобрав всего его внутрь себя. Утренней наградой тебе станет чья-то огромная голова с растрёпанными немытыми волосами и шерстистой бородой, слипшейся от вязкой, напоминающей залежавшееся старое варенье, крови. Ты повелишь умастить её дорогими благовониями и водрузить на блюдо. И тогда девочки-рабыни, чьи правильные овальные лица густо загримированы, а огромные ресницы сажево-черны от жидкой краски, унесут его прочь, в твои покои. Ты будешь любоваться им и плакать, плакать, плакать, целуя его раны, обрамлённые в золочёную оправу, и мучительно, до дурноты и нутряной рези, пытаясь что-то вспомнить.

В Час Власяницы красные перечные пески вторгнутся в цветущие оазисы, где в фарфоровых озёрах отражаются папирусные стебли колонн и тюлевая вязь беседок... Меловая от страха служанка всплеснёт руками и выронит кувшин с узким горлышком: "Госпожа, госпожа, в колодцах больше нет воды. Вода напоминает коровью мочу, а на улицах плебс убивает друг друга из-за лишнего глотка. Госпожа, что произошло? Неужели сами боги от нас отвернулись?". На что ты, блаженно улыбнувшись, ответишь: "Успокойся и ступай. Будем пить мочу! Скорее наполни самую красивую чашу, позови гостей и не забудь про цветы и музыкантов!". Пиршество затянется на целую неделю - дни и ночи, дни и ночи: сочинение неблагопристойных эротических стишков, гастрономические и прочие оргии, гладиаторские поединки, обезображивание упрямой белой красавицы-рабыни, чья неиспорченная красота оскорбила выжатый засохший виноград - изюм, ни на что более негодный - старушонки-аристократки, смерть тучного сенатора от переедания, поцелуй (на спор) прокажённого с улицы и, наконец, весть о вторжении песков.
В Час Власяницы все божки внезапно - все как один - заявятся к тебе и, благостно хихикая, станут играть твоим расслабленным телом, передавая его из одних рук в другие, тиская его, сминая, словно глину. Но гончары они бездарные, ибо прежний дар их иссяк и нечего больше лепить. Ибо все кувшины разбиты, а затхлое мерзостное содержимое их тотчас же испарилось...

В Час Власяницы ты узришь смерть, которая будет побеждена смертью другой - незнакомой, открытой и страшной. Его прогонят мимо твоих окон - измученного жаждой и рваными, до кости, ранами от когтистой плети палача под крики и смешки: "Поклонись, ну поклонись же, глупый! Ведь это так просто! Ну что тебе стоит?". Босые стопы его хрустели серебристым ракушечным песком, оставляя за собой ярко-алый - невыносимо алый - след. Плевки, палки и камни летели вслед, а на рыночной площади плотники всё стругали и стругали свежие пахучие кедровые доски и дружно молотили киянками. Раз-два-три. Раз-два-три...

Эээээ, а кого казнить то будут?
Да так, дурного голодранца какого-то! Вон ведут уже...
Ему говорят: "Поклонись, поклонись...". А он: "Кому? Порче рук ваших? Твари, вами вознесённой? Не бывать сему, ибо предавать - греховно!".
Ну и что?
Да то - стали бить его, жаждой и голодом морить, в подземелье бросили, к крысам на закуску. А он на своём всё стоит и стоит. Вот дурень то! Ох и дурень...
Ну и подохнет себе... А собаки то, собаки рады то как будут!
Ага... Это точно! То-то брюхо они набьют и косточки растащат...
Скорее бы всё закончилось. Интересно, долго ли он издыхать будет? За час окочурится, если ухитриться пробить вену, или придётся ошиваться тут до вечера?

Уф, ну и жарища! Ну и пекло! Сейчас бы прохладного, из подвала, винца. Всего бы один-единственный только стаканчик. Эй, меняю жизнь этого непочтительного голодранца, что ныне отправится к праотцам, на спасительный глоток холодненького вина!

А божки... Кем они были? От кого-то из них, кажется в гипсовой маске мима, пахло молотой корицей и пережжённым сахаром. Он был чуточку наивным, но неистово страстным - тот милый, юный и гордый божок, знавший толк в стихосложении, в этикете, экзотических блюдах и напитках, и, конечно же, любовных играх.

...До тех пор, пока не грянул Час Власяницы и гипс сделался пылью... Апрельской пылью...

В Час Власяницы нежный локон дымного чабреца проник в поры струпьев пыльного, ещё не омытого дождями, апреля...

А в Воскресенье, когда пьяные вдрызг плотники избили до смерти нищего прокажённого, занудливо клянчившего у них денежку, выпал снег...*

*7 апреля 2007 года, в Светлое Христово Воскресенье, вечером выпал снег...

<Апрель 2007 года>


nationalvanguard



 

   
вверх  Библиография г. Ивано-Франковск, Группа исследования основ изначальной традиции "Мезогея", Украина


Найти: на:
Підтримка сайту: Олег Гуцуляк spm111@yandex.ru / Оновлення 

  найліпше оглядати у Internet
Explorer 6.0 на екрані 800x600   |   кодування: Win-1251 (Windows Cyrillic)  


Copyright © 2006. При распространении и воспроизведении материалов обязательна ссылка на электронное периодическое издание «Институт стратегических исследований нарративных систем»
Hosted by uCoz