|
Александр Елисеев
Цветовые войны
Вудит неплохо проехался по разного рода мистикам-люциферианцам.
Показательно, что один из персонажей позиционирует себя как, прежде
всего, белого – в расовом смысле. Белая раса превыше русской нации,
ага. Что ж, арийский космополитизм – в чистом виде. Но дело даже
не в этом. Пришла мысль о том, что ставить белый цвет в России на
первый план – проигрышно. Это блестяще показывает пример Белого
движения, которое, кстати, стояло на позициях национал-демократии.
Оно и создано было национал-оранжистами Алексеевым и Корниловым,
активно участвовавшими в предательском Февральском перевороте. Белый
цвет проигрывал красному символически. Дело в том, что слово «русский»
этимологически связано со словом «красный» и, скорее всего, от него
же и произошло. В этимологических словарях «русский» тождественно
слову «русый», которое, в свою очередь, означает не столько «белый»,
как думают многие, а «ярко-красный», и даже «рыжий». Так, в словаре
А. Г. Преображенского «рус(ъ)», («руса», «русо», «русый») означает
«темно-рыжий», «коричневый» (о волосах). Ему соответствуют укр.
«русый», словац. «rus», «rosa», «rusa glava», бел. и серб. «рус»,
чеш. «rusy». (Преображенский А. Г. Этимологический словарь русского
языка. М., 1910-1914. Т. 2. С. 225.) М. Фасмер приводит словен.
«rus» в значении «красный». (Фасмер М. Этимологический словарь русского
языка. М. 1971. С. 521.) О красном «измерении» слова «русъ» писал
в своем словаре И. И. Срезневский. (Срезневский И. И. Словарь древнерусского
языка. М., 1989. Т.З. Ч.1.С.)
Связь слов "рус" и "красный" прослеживается
и вне славянских языков, что позволяет говорить об индоевропейской
основе данного феномена. Пример - лат. «russys» («кроваво-красный»),
лит. «rusvas» («темно-красный»), латыш, «rusa» («ржавчина», латин.
«russeus», «russys» («красный, рыжий»).
Славяне называли Черное (Русское) море еще и «Чермным» (т. е. красным).
Вообще, красный цвет имел большое распространение в Древней Руси.
Красные стяги были стягами киевских князей, они видны на старинных
изображениях, о них говорит «Слово о полку Игореве». Согласно былинам,
красный цвет широко использовался для раскраски русских боевых кораблей.
Русы охотно красили в него лица, используя боевую раскраску. Ибн
Фадлан писал о русах, что они «подобны пальмам, белокуры, красны
лицом, белы телом...» Низами Гянждеви («Искандернаме») изобразил
это в стихах:
«Краснолицые русы сверкали. Они
Так сверкали, как магов сверкают огни».
То есть русские – это «красные», что не удивительно, ведь красный
цвет – цвет воинов, кшатриев. А русские – нация воинов. И большевики
очень умело использовали многие такие вот базисные моменты, в том
числе и красный символизм. Получалось, что белые выступают против
русского, красного цвета. И с Советами также все было очень умело
обстроено, здесь уже использовались вечевые, земские архетипы народного
сознания.
Не исключено, что с большевиками сотрудничали некие мистические
общества, которые ставили своей целью возродить языческие культы
Древней Руси (может, они кое-что и подсказали). Только здесь имело
место быть гностическо-манихейская пародия на истинное, историческое
язычество. Р. Генон писал о том, что умершая традиция может быть
воскрешена лишь как некий «психический остаток». Скорее всего, именно
это и произошло после крещения Руси, когда язычество выполнило свою
миссию и уступило место Православию. Тогда часть волхвов взяла на
вооружение доктрины манихейства (возможно, имели место быть контакты
с балканскими богомилами). Вот характерный момент. В «Повести временных
лет» содержится любопытный рассказ о беседе княжеского воеводы Яна
Вышатича с пленёнными языческими волхвами (событие датируется 1071
г.). Волхвы познакомили его со своей точкой зрения на сотворение
человека: «Бог мылся в бане, вспотел, отёрся ветошкой и бросил её
с неба на землю. И заспорил сатана с Богом, кому из неё сотворить
человека. И сотворил дьявол человека, а Бог душу в него вложил.
Потому, когда умирает человек, в землю идёт его тело, а душа к Богу».
Очевидно, что княжий воевода должен был хорошо знать о русском язычестве,
которое хоть и проиграло, но продолжало жить в рамках «двоеверия».
Поэтому он не имел нужды в лекции по основам славянской космогонии.
Очевидно, что речь шла о новом, для Руси, учении, которое подделывалось
под язычество (где у славян действительно был некоторый дуализм
Белобога и Чернобога). Также показательно, что волхвы-неоязычники
поднимали типично коммунистические восстания. В «Повести» читаем:
«В то же лето (1024 год – А. Е.) поднялись волхвы в Суздале, избивали
зажиточных людей, по дьявольскому научению и бесовскому действию,
говоря, что они держат обилие. Был мятеж великий и голод по всей
стране…». Кстати, бывалоча, что манихеи также устраивали коммунистические
революции. (В 5 в. н. э. персидский жрец Маздак, находясь под влиянием
идей Мани, сумел внушить царю Каваду мысль о необходимости уравнительного
раздела имущества.)
Так вот, может быть, те самые волхвы оставили некую контринициатическую
цепь, которая дотянулась до Октябрьской революции. Не исключено,
что в сохранении пародии на язычество сыграли свою роль скоморохи-пародисты.
Мне приходилось натыкаться на глухие упоминания о «языческих» братствах
«Кобь» и «Троянова тропа», вроде бы восходивших к скоморохам и ставящим
своей целью свержение Романовых. (Возможно, что тут речь шла об
исторической мести. Последователи разгромленных волхвов мстили Романовым,
а значит и Рюриковичам, которые разгромили коммунистические мятежи.)
Также любопытны данные о том, что Тухачевский состоял в некоем
братстве поклонников «Перуна-Молоха».
Тогда, кстати, становятся более понятным - откуда взялась влиятельная
литературно-политическая группа «Скифы», которая трактовала Октябрьскую
революцию как появление нового варварства. Есенин, Клюев с их языческими
и одновременно коммунистическими мотивами – отсюда же.
В любом случае красный цвет победил белый. Красное неоязычество
разгромило белое национал-масонство.
И любые попытки возвысить белое над русским окончатся полным провалом.
|
